Сергей Образцов. Расцвет творчества

Расцвет творчества Сергея Образцова пришелся на сталинское время, именно тогда он получил первое здание для своего театра на площади Маяковского, постоянно участвовал в правительственных концертах. Однажды после концерта по поводу очередной годовщины Октябрьской революции устроили прием. Уважаемые и именитые люди сидели за столиками, поднимали тосты за Сталина, за Советский Союз. А за дедушкиным столом здравиц не говорили, зато было как-то не по протокольному оживленно — все хохотали, громко наперебой что-то рассказывали. К ним подошел официант и, делая вид, что убирает посуду, тихо сказал: «Сергей Владимирович, осторожнее, на вас нехорошо смотрят». К такому замечанию отнестись несерьезно было невозможно. Поэтому, вернувшись домой, дедушка и Ольга Александровна приготовили чемоданчик с необходимыми вещами и, не смыкая глаз до утра, прислушивались к звукам на улице и за дверью.

Сергей Образцов. Расцвет творчества


Но, слава богу, пронесло. Дедушка никогда не трусил, но был человеком осторожным и интуитивно чувствовал грань, перешагнуть которую означало пропасть навсегда. И тем не менее только он и кинорежиссер Сергей Юткевич подписали письмо в защиту Соломона Михоэлса, а еще дедушка неоднократно писал Сталину с просьбой освободить известного театрального критика Дрейдера. Кстати, после этого в знак уважения и благодарности в московской синагоге помолились за дедушку. Вообще в отношениях с властями его можно назвать принципиальным. Например, уже в брежневские времена, когда были гонения на Солженицына, дедушку попросили подписать письмо деятелей культуры против писателя. Дедушка сказал: «Подпишу с удовольствием, после того как прочитаю хотя бы одну его книгу. Пришлите экземпляр, я быстро прочту и все подпишу». — «Но ведь книги этого писателя у нас не издаются». — «Тогда извините, ничем не могу быть вам полезен».

Однажды Образцову спустили сверху указание уволить часть музыкантов оркестра из-за того, что у него в театре, видите ли, очень много евреев. Попросили составить список. Через пару дней список претендентов на увольнение лежал на столе у высокого начальника. Этот перечень замыкала фамилия художественного руководителя театра — Образцов СВ. «Если хоть один музыкант будет уволен, увольняйте и меня», — вполне серьезно заявил дедушка. И все, вопрос был снят раз и навсегда! — Известно, что большой любовью Сергея Владимировича Образцова были животные. Не оттого ли, что за свою долгую жизнь он слишком хорошо познал людей? — Не думаю. Он не был разочарован в людях. А животных любил, наверное, потому, что у него было большое сердце, в которое он впускал всех, кто нуждался в жалости. Братьев наших меньших он любил так же безгранично, как и людей. Казалось, любой твари найдется место в его сердце и в его доме. Но особая дедушкина любовь — голуби. У него их было сто двадцать пар. На даче построили замечательную голубятню на столбах — десять квадратных метров!

И все бы хорошо было в дедушкиных отношениях с голубями, но с возрастом у него на лбу появились какие-то красные пятна, а потом ни с того ни с сего стала подниматься температура. Проснется утром, поставит градусник — 36,6, а как пойдет в голубятню, так через полчаса — 39,5 и трясет, как при малярии, аж зубы стучат. Врачи определили, что это аллергия на голубей. Раз так, надо убрать причину болезни. Хотя для дедушки это было безумно тяжело, но пришлось раздарить своих любимцев друзьям-голубятникам. А однажды он вернулся из США с двумя маленькими крокодильчиками. Их ему подарил Борис Шаляпин, сын Федора Ивановича Шаляпина. Дедушка с Борисом когда-то вместе занимались в мастерской художника Абрама Ефимовича Архипова во Вхутемасе. Тогда Борис устроил поход чуть не всей архиповской мастерской в летний театр сада «Эрмитаж» слушать «Фауста». Пел Шаляпин. В антракте к ним вышел высокий загримированный Мефистофель. Борис представил друзей: «Папа, это мои товарищи-художники».

Федор Иванович потрепал кого-то по плечу и проговорил басом: «Ми-и-илые худо-о-ожники», улыбнулся «дьявольской» улыбкой и ушел. Так вот, крокодильчиков от Бориса Шаляпина дедушка провез в СССР контрабандой. Они были малюсенькие — сантиметров по десять, дедушкина жена везла их в целлофановом пакете с небольшим количеством воды за пазухой. Боялась, что рептилии замерзнут или таможня их конфискует. Сначала Тотоша с Кокошей жили у дедушки в московской квартире, и их кормили какими-то витаминизированными червями. Потом эти твари выросли, уже еле помещались в ванне и стали проявлять свою хищную сущность. Дедушка боялся подходить к ним, и кормить Тотошу с Кокошей пришлось маме, которая жила в соседней с дедушкой квартире. Потом он перевез крокодилов на дачу во Внуково, где специально для них выкопали прудик. Правда, пока его копали, Тотоша с Кокошей выросли намного больше предполагаемых размеров и в этот водоем не поместились. В конце концов, дедушка отдал своих любимцев в Дом пионеров. Как-то утром дедушка пожаловался, что проснулся оттого, что почувствовал — на нем лежит что-то о-очень тяжелое. Лежит и дышит. Спросонья он не сразу сообразил, в чем дело. Это оказался Барри — огромная московская сторожевая. Но поскольку этот пес был добрый до невероятности, его прозвали московская «несторожевая». Так вот, когда дедушка сказал, что проснулся в одной постели с Барри, я фыркнула: «Это же негигиенично — спать с собакой, которая везде бегает...»

Дедушка ответил: «Я сам знаю, что негигиенично, но зато как приятно». И рассказал, как они с женой гостили у Эренбургов на даче и утром, когда пили кофе, Илья Григорьевич давал своему блютерьеру кусочки хлеба. Дедушка тогда заметил: «Не полагается собакам со стола что-нибудь давать». А Илья Григорьевич ответил: «Я знаю. Только делаю это не для ее удовольствия, а для своего. Мне это приятно». — Может, именно от животных Образцов получал некую энергетическую подпитку и потому в свои восемьдесят лет был очень бодрым, выглядел лет на двадцать моложе... — В преклонные годы дедушка мог провести двухчасовой концерт и при этом не выглядел «выжатым лимоном». Я думаю, такой мощный заряд энергии он получал не только от общения с животными, но прежде всего общаясь с детьми. К тому же он сам всю жизнь оставался ребенком — искренним, открытым, очень подвижным и всегда готовым над кем-нибудь по-доброму подшутить.

Одним из любимых праздников дедушки было Рождество. Помню, это было в брежневские времена. На Рождество мы с мужем решили позабавить себя и соседей. Когда-то в театральном училище я изучала старинные русские обряды и знала, что такое колядки. Надела на мужа вывернутую наизнанку дубленку — он изображал медведя на цепи, и мы отправились разыгрывать соседей. Едва вышли на лестничную площадку, как открылись двери лифта и появился нарядно одетый дедушка — на лацкане его парадного костюма красовалась Золотая звезда Героя: он только что приехал с концерта. «Вы что, колядовать собрались? — спрашивает. — Разве вы умеете это делать? Подождите меня секундочку!» Он быстро повязал на голову платочек и как был, в пиджаке со Звездой Героя, отправился вместе с нами, напевая: «Ирод-царь за Христом гонявси...» Я этих слов никогда не слышала, знала только «Щедрик-ведрик, дайте вареник». Дедушка так вошел в роль, что через пять минут у нас уже был полный мешок угощений. А когда мы подошли к квартире знаменитого мхатовского актера Марка Прудкина, дедушка запел на иврите. Дверь нам никто не открыл, и мы спустились на третий этаж к дедушке. Вдруг звонит жена Прудкина, Екатерина Ивановна: «Скажите, вот сейчас очень интеллигентный голос, похожий на голос Сергея Владимировича, пел еврейскую песню. Это были вы?» Дедушка отвечает: «Конечно, я». — «А мы подумали — погром». В ту рождественскую ночь в гости к нам пришел почти весь дом. Общими усилиями — кто что принес — накрыли стол. С тех пор так и повелось: каждый год в течение многих лет мы встречали Рождество в нашей квартире всем подъездом.

Дом у нас актерский: семья Прудкиных, потомки Немировича-Данченко, семья Еланских, семья Коршуновых. Мы общались и старались вместе отмечать праздники. А недавно решили, что рождественская традиция должна продолжиться в Музее-квартире Сергея Владимировича Образцова. ...У меня в квартире, в том же доме, где жил дедушка, но в другом подъезде, часто собиралась молодежь. И как-то в разгар бурных посиделок звонит мама: «Кать, нам с дедушкой скучно, приходи к нам». Я объясняю, что у меня гости и прийти не могу. Проходит время, и снова звонит дедушка: «Кать, а приходи к нам со своими гостями». Я объявляю, что дедушка просит всех прийти к нему. Друзья быстро собирают угощение со стола и бегут в соседний подъезд. И до утра продолжаются посиделки уже у дедушки. Причем в нашей шумной молодой компании он оказался самым заводным. Играл на гитаре, пел русские романсы и песни: «Стаканчики граненые», «Наглядитесь на меня, очи ясные, наглядитесь про запас...» Дедушка вообще очень любил метафору. Однажды, выступая на телевидении, сказал, что если нашлась бы женщина, которая написала частушку: «Печку письмами топила, не подкладывала дров, все смотрела, как горела моя первая любовь», он лично дал бы ей премию.

И эта женщина объявилась, позвонила в Останкино и потом связалась с дедушкой. Из крепких напитков он больше всего уважал русскую водку. Называл ее ласково — «утешительная». Придет, бывало, из театра уставший и спросит у мамы: «Наталочка, у нас есть «утешительная»?» — Помимо того что у Сергея Владимировича была жена, семья, обращал ли он внимание на красивых женщин? — Мне трудно об этом судить. Если что-то и было, то не могло повлиять на жизнь его семьи. Во всяком случае, про дедушкины романы мне ничего не известно. Зато доподлинно знаю — он считал измену делом постыдным и недостойным. Думаю, поэтому он себе ничего такого и не позволял. Когда я повзрослела, призналась дедушке, что мне очень нравится целоваться. Дед совершенно серьезно заметил: «Раз ты целовалась, значит, должна выйти за этого человека замуж. Запомни, поцелуй — это часть полового акта». В отношениях с женщинами дедушка не был легкомысленным человеком. У него даже была своя теория, как завоевать женщину. Шуточная, конечно. Дедушка говорил, что бывают разные типы мужчин.

Одни покоряют женщину своей красотой. Другие, что называется, «берут за душу». Некрасивый, маленький, плюгавенький, а женщины обожают его за то, что он умеет что-то рассказать, спеть — словом, взять за душу. У дедушки был свой метод обольщения под кодовым названием «омут». Вот, к примеру, нравится тебе на работе какая-нибудь Агнесса Тимофеевна. Никакого внимания на тебя не обращает, а хочется, чтобы она в тебя влюбилась. Чтобы разбудить ее чувства, ты должен, проходя мимо, как бы невзначай проникновенным тихим голосом сказать: «Агнесса Тимофеевна, я только что понял — вы для меня как омут». И все, уходи, ничего не говори и старайся как можно реже на глаза ей попадаться. Тем временем дама начинает думать, что именно ты имел в виду. Она мечтает стать этим самым омутом, загадочным и глубоким. Начинает следить за собой, завивает волосы, подкрашивает губы, походка становится легче, спина прямее... А ты при этом ходишь и в упор ее не замечаешь. Примерно через месяц, снова проходя мимо нее, ты говоришь: «Нет, Агнесса Тимофеевна, вы для меня не омут». И уходишь. А она уже вся твоя! Ну совсем твоя. Потому что ей обидно: как это она не омут — такая осанистая, накрашенная, в новом платье. И начинает сама проявлять инициативу и уже готова на все, чтобы только вернуть твои чувства. Вот такую блестящую теорию вывел дедушка...

Я точно знаю, что он очень благоговейно относился к Джульетте Мазине. Она не была, как известно, красавицей, но ее актерский талант затмевал все недостатки, а талантливых людей дедушка бесконечно уважал и превозносил в своем воображении до невероятных высот. Однажды ему представилась возможность объясниться Мазине в своих чувствах. Это произошло, когда актриса приехала в Москву на фестиваль итальянских фильмов. Итальянское посольство устроило прием в честь деятелей кино, куда пригласили советских актеров и режиссеров. Весь вечер дедушка хотел подойти к Мазине, но робел. Наконец, посмотрев на часы, понял, что прием вот-вот закончится и женщина его мечты навсегда улетит в Италию. Он налил себе полный бокал кьянти, выпил его до дна, налил еще бокал и подошел с ним к Джульетте Мазине. На очень плохом английском сказал, что он ее любит, и попытался объяснить почему — она делает зрителей чуть добрее, чем они есть на самом деле, и поэтому она для него самая прекрасная и самая любимая актриса в мире.

Завершив спич, дедушка перевел дух, чокнулся с Мазиной и залпом выпил свое кьянти. Перед самым отъездом Джульетта Мазина давала интервью и на вопрос, что ей больше всего понравилось в Москве, она улыбнулась лучезарной улыбкой и коротко сказала: «Образцов!» ...Рассказывая вам о дедушке, я все это время пыталась понять, что же для него было самой большой любовью — его работа, куклы, театр, дети, любимейшие зрители и настоящие друзья или животные? Не знаю... Думаю, самой большой его любовью была жизнь со всеми ее радостями и невзгодами. Он умел принимать ее такой, какая она есть, — и потому он был человеком с легким сердцем.

Дата размещения: 10-11-2019, 16:47
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.