Хранители голубого экрана

Телевидение и интернет - разные состояния одного вещества, уверен Сергей Евдокимов

Давайте не будем лукавить - интернет как явление окружающей жизни состоялся во многом благодаря возможности бесплатно качать порнографию, пиратское аудиовидео и висеть на сайтах знакомств. Поэтому» когда мне гордо бросают; «Я не смотрю телевизор и выбираю интернету я всегда спрашиваю, означает ли это, что вы стали больше читать, начать сочинять стихи или, быть может, увлеклись рисованием акварелью? Если да, вы - мой герой, если нет- не учите меня жить. В противопоставлении интернета и ТВ существует одно большое допущение - интернет априори рассматривается как стихия независимости и свободы, а телевидение - как инструмент оболванивания и пропаганды. На самом деле и то и другое не более чем разные состояния одного вещества-информации.

Хранители голубого экрана


Посмотрите на трафик просмотров роликов на разных видеосервисах. Вряд ли вы увидите большие числа на записях выступлений Михаила Касьянова на «Эхе Москвы» или на самодельных музыкальных клипах» зато на роликах Comedy Club или «Большой разницы» - сотни тысяч просмотров. Выходит, отличие нового ТВ от старого-лишь в том, что его стали смотреть на YouTube? А самопровозглашенное web-вещание? Вы когда-нибудь видели отечественные интернет-каналы? Сплошные говорящие головы в бесплодном поиске темы для разговора. Чтобы сокрушить рейтинговых монстров Первого, «России» и НТВ, этого явно недостаточно. Или, к примеру, моральный аспект. Ящик любят упрекать в том, что из него льются потоки лжи, насилия и маразма, Это вы не читали комментарии в блогах» Такое впечатление, что граждане сорвались с цепи и изливают свою ненависть по поводу и без. Верно утверждение, что у нас в стране все делается через жопу. И даже чисто психологически. Компьютер - это развлечение для одиночек, недаром его называют персональным. Телевизор же наоборот - дает ощущение единства, причастности к общему информационному потоку. К тому же его можно посмотреть с семьей и друзьями. Кроме того, телевидение, в отличие от интернета, это фактически еще одно измерение, сопровождающее человека на протяжении всей его жизни. Именно оно обеспечивает незримое присутствие в ней таких величин, как Алла Пугачева, Кремль или Симпсоны. Нет-нет, что ни говори, а разговоры о смерти ТВ явно преувеличены. Телевидение и интернет не противоречат друг другу-и то и другое создано для того, чтобы убивать время. А конкуренция между ними выглядит как соперничество пепси и кока-колы. Другое дело, что у интернета есть одно серьезное преимущество. Это мгновенная реакция на события. Пока телевизионная съемочная группа куда-то только собирается, все уже знают подробности из сети. Не удивительно, что рейтинги новостей за последние годы заметно упали, а количество информационных программ сократилось. Еще одно преимущество интернета в том, что он предоставляет огромную свободу выбора. А при просмотре телевизора ты становишься заложником эфирной верстки канала -к понравившейся программе обязательно предлагается нагрузка из того, что ты при других обстоятельствах никогда бы смотреть не стал. Это раньше изголодавшийся зритель смотрел все подряд, а теперь подавай ему что-то особенное. И выживаемость ТВ напрямую зависит от того, кто и в каких объемах сможет готовить эти «особые" блюда. Я совершенно не исключаю, что в будущем каналы начнут менять свои вещательные концепции раз в год и показывать их, как Дома моды свои сезонные коллекции. В этом сезоне моден трэш и криминал, а в этом -духовность и науч-поп. По большому счету от телевидения сейчас требуется одно - стать более user friendly. А для этого надо перестать воспринимать зрителя только как безвольный источник рейтинга. Иначе он выйдет в интернет и больше не вернется.

О динамике развитая своих отношений с ТВ рассказала Тина Канделаки

Вы знаете, как я люблю телевизор? В смысле, не себя в телевизоре» а телевизор без себя. Я люблю его с детства, когда он еще был совсем без меня и ничто даже не предвещало, что я в нем буду, Я его очень любила, Мой коричневый волшебный ящик, который от ласкового удара по голове начинал говорить четче и громче. Его доверчивая маленькая ручка, любившая нежное прикосновение плоскогубцев, заставлявших его круто менять курс с канала на канал. Я знала, что надо ему, а он знал, что надо было мне. Он радостно приветствовал меня очередными помехами на экране, а я его -похлопыванием по самым разным местам. Он искушал меня ночными просмотрами, начиная в это время показывать на порядок лучше, чем днем> При этом он готов был служить мне еще и столом, чтобы я не отвлекалась от него и во время еды. В общем, мы не могли друг без друга. В то время по телевизору показывали то, что воочию увидеть не представлялось возможным. Разве можно было тогда представить Пугачеву поющей на чьем-то дне рождения или свадьбе, а Шатилову с Кирилловым ведущими этой свадьбы? Людей, которых показывали по ТВ, вообще сложно было представить в реальной жизни. В телевизоре жили боги, и мы хотели быть на них похожими. Они были героями уже потому что они были там, а мы были здесь. Чего стоила кокетливая улыбка Татьяны Веденеевой. Она была кумиром всех девочек. А Светлана Моргунова, Ангелина Вовк? Они жили вроде бы в одном мире с нами, но в то же время он был параллельным. В нем все улыбались и были вежливы - всегда. В реальной жизни такого быть не могло. И даже несмотря на то, что эмоции на экране в то время дозировались, это не мешало нам любить их абсолютно по-человечески, как близких людей. Мы ничего не знали об их личной жизни. Где они живут, с кем спят, какие у них проблемы.» Я долгие годы боролась за свое присутствие в кадре, надеясь на то, что кто-то будет ждать меня так же, как я в детстве ждала тетю Валю. Мне казалось, что и именно я смогу дать зрителям надежду на то, что «завтра будет лучше, чем вчера». Я считаю, что без этого чувства в кадре вообще нечего делать. Телевидение - это реальность, только в других тонах. Вопрос - в каких? Когда у меня появилась возможность делать и показывать то, что я хочу, я стала строить оптимистичное ТВ. Возможно, это было вызвано тем, что в какой-то момент на телевидении появились «уставшие» люди. Уставшие от профессии, оттого, что все уже знают, от того, что изменить уже ничего нельзя. А мне не хотелось бегать за всеми и говорить: «Дайте возможность сделать по-другому». Хочешь-делай. Так понизилось PostTV, Оно возникло из огромного желания - моего и моих друзей - делать то, что хочется. Не ждать, пока тебе позвонят и предложат вести то, что надо, а быть ведущим проекта, который хочется вести. Это, кстати, одна из самых главных проблем ведущих: мы чаще всего ведем программы, которые нам «дают». Поэтому те редкие счастливчики, которые ведут то, что хочется, сразу становятся телевизионным явлением. Телевидение не может измениться само по себе. Могут измениться люди в телевизоре. И тоща появятся новые герои. Известный ныне режиссер Кирилл Серебренников, сам когда-то поработавший ведущим, как-то сказал мне: «Если устанешь - уходи. В этой профессии даже отпуск не прощается.

Оксана Барковская о том, как превратить ужасы теледокументалистики в стимулы для повышения настроения и образовательного уровня
Вы знаете, что на вас идет настоящая охота? На вас охотится человек, похожий на Сталина, невидимые личинки хищно подмигивают из вашего бифштекса, маньяк с удавкой поджидает за ближайшим углом, плесень в кусочке вашего сыра вот-вот расползется по всему вашему организму, а самый правдивый из всех предсказателей уверен, что завтра у вас уже не наступит... Если бы я работала психоаналитиком, я бы одним своим пациентам документалку прописывала вместо таблеток, а другим запретила бы даже прикасаться к телевизионному пульту, чтобы не заработать пару-тройку фобий после просмотра документальных фильмов в прайм-тайм. Домработница моих друзей с недавних пор стала с завидным постоянством выбрасывать из холодильника сыре нежно-голубой плесенью, под лупой рассматривать парное мясо, а после поедания рыбы прислушиваться к организму, пытаясь угадать в нем симптомы ботулизма. Итогом слепой веры в результаты телевизионных «расследований» стало увольнение. Тем, кто несется в прайм к телевизору, чтобы засунуть в себя очередную порцию документальной «пищи для ума», я бы советовала после просмотра бросаться не к холодильнику, а к книжной полке, чтобы открыть энциклопедию на букву «п» или «м» и прочитать о том, что пресловутая плесень вовсе не собирается уничтожить человечество, а без мясного белка организму будет лень заниматься сексом. А вот вам другая сторона документальной терапии. Одна моя впечатлительная приятельница, которая думала, что всерьез страдает паническими атаками и разными страхами, теперь качает из интернета фильмы про пенициллиум, педофилов, брошенных звездных жен и разорившихся олигархов, утверждая, что это повышает ей настроение. «Насмотрюсь и понимаю, что в моей-то жизни на самом деле все в порядке...» Но документальные страшилки про плесень - цветочки по сравнению с псевдоисторическими банками, которые регулярно травят с телеэкрана. Вы любите шоколад? А соевый шоколад? Так вот документальные фильмы с так называемыми элементами реконструкции мне лично напоминают соевый шоколад. Вроде бы и сладко, но не вкусно. И вздыхают на небесах исторические персонажи от Гоголя и Пушкина до Берии и Мессйнга, глядя на собственные искаженные недорогими статистами лица и слушая монологи и диалоги, которые они при жизни своей никогда не произносили. Столь любимый западными документалистами жанр Docudrama превратился на нашем телевидении в «драму ногинскую». И дело здесь, увы, не в количестве потраченных на фильм денег и даже не в качестве голов и рук тех, кто создает документальные фильмы и программы. Просто «у них» главная задача зрителя своего удивить и научить, а «у нас» - запугать, наивно полагая, что в этом-то н заключается главный секрет высокого телевизионного рейтинга. На одном из западных фестивалей мне удалось разгадать и главный секрет нашего фестивального документального кино. Шанс получить главный приз явно возрастает с количеством выпитой на экране водки и произнесенного героем фильма мата. Если «затыкать» такое гипердокументальное кино, то в нем останутся только бессвязные предлоги. Что ж, такое «реальное» кино как раз и сбалансирует отравлен н ый лишней информацией мозг и заставит отправить кусочек сыра в рот, а не в помойное ведро, запить его хорошим красным вином и выдохнуть: «Фууу, как хорошо, что у меня не так, как в этом документальном кино...»

О необходимости новогоднего телеобращения президента задумался Эдуард Лимонов

Для того чтобы обосновать необходимость новогоднего поздравления главы государства» будь он одет в черный плащ реглан, как Владимир Путин, или пальто с воротничком из нерпы, как Дмитрий Медведев, вот вам вначале самый конец сказки Ганса Христиана Андерсена «Новый наряд короля»!
- Да ведь король голый! - сказал вдруг какой-то ребенок. И все стали шепотом передавать друг другу слова ребенка:
- Он голый! - закричал наконец весь народ, И королю стало не по себе: ему казалось, что люди правы, но он думал про себя: «Надо же выдержать процессию до конца». И он выступал еще величавее, а камергеры шли за ним, неся шлейф, которого не было. Не знаю, что хотел сообщить нам этой своей сказкой страннейший человек Г. X. Андерсен, но считаю, что безусловная мораль сказки такова: король всегда одет, даже если он голый, ибо его облекает собой не ткань, не одежды из ткани, но незримое сакральное платье авторитета, В старинные времена авторитет этот был дарован королям богами - сверху. В наше время «королей» сакрализирует народ, отдавая за ниш свои голоса на выборах, то есть «король», сакрализирован снизу. «Король», таким образом, никогда не бывает голым. Ребенок у Андерсена не социальное существо, потому он, глупый, единственный, кто воскликнул: «Да ведь король голый!» Но король выступал еще величавее, потому что, не прибегая к обычным, помпезным одеждам, нес на себе чистейшую сакраяльность; историческую мистику своего народа, его судьбу, трагизм его жертв и ликование его жизней. Теперь перейдем к Новому году. Почему короли, вожди и президенты приноровились к этому не политическому, но астрономическому, планетарному празднику Земли? Вспомним, что европейский Новый год всего на десяток дней отстоит от Юла - дня зимнего солнцестояния, самого короткого дня и самой длинной ночи. Древние племена Европы считали этот день самым важным в году, самым сакральным. В этот день затухал один полный планетарный цикл. Недаром на праздновании Юла прыгали наши далекие предки через костры, символически зажигали Новый год, К ним выходил вождь, он же жрец и астроном, и говорил: «Вы в отчаянии от затухающего солнца? Вы устали от тьмы? Вашему терпению приходит конец? Сообщаю вам, что ваши страдания закончены! Начинается новый планетарный цикл. Солнца и света будет все больше и больше!» Именно об этом обо всем стоит вспомнить в полночь 31 декабря, глядя на фигуру президента, поставленного телеоператорами так, чтобы он окопался в картинке на фоне башен Кремля. Не суть важно, какую фамилию носит президент. Второстепенно в эту ночь и то, какими деяниями «король» доселе отличился, а среди них могут быть и отрицательные для части народа деяния. И тем более совершенно не важно, в какую одежду он одет. Без одежды был бы, конечно, заведомый скандал, но король-то ведь всегда одет, даже в бане. Это мы одеваем его в незримую ткань своего почтения, не к нему лично, упаси боже, но к той сакральной роли, которую он играет, к роли нашего «короля». Вот он стоит у густой, разлапистой ели, убранной магически поблескивающими игрушками и магически мигающими лампочками, и с бокалом шампанского или без, но с неизменной улыбкой вождя и жреца племени поздравляет нас в сакральную ночь смены планетарного цикла: «С Новым годом, уставшие дети мои! С Новым вас светом!»

Дата размещения: 13-11-2019, 07:45
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.