Армен Джигарханян. Актер - что ребенок

Седой философ Армен Джигарханян не так давно отметил 75-летие, но по-прежнему не ведает покоя: снимается в кино, руководит собственным театром. Именно сцена, как говорит Армен Борисович, лечит его от всех напастей. И не дает почувствовать свой солидный уже по всем меркам возраст.



Армен Борисович, вы оптимист, пессимист в жизни?

Правда у каждого своя. Скажем, режиссер Райхельгауз как-то про ваш театр сказал: режиссуры никакой, не театр, а драмкружок какой-то. Это не правда, это заблуждение. И давайте его заблуждение оставим при нем. Пусть он живет в этом заблуждении, мне это неинтересно. Правда в том, что театр - это безумно интересно и безумно сложно. Меня спрашивают иногда: зачем тебе театр - столько хлопот?

В прошлом году вы отметили 75-летие. Это хоть правда или цифры врут? На сколько лет сами себя ощущаете?

Очень странный вопрос для меня. Потому что моя профессия -уговорить всех вас и себя в том числе, что я - Ромео.

Имеете в виду, что у актеров возраста нет?

Нет, есть возраст, и серьезно есть. Просто осознание этого -довольно трудная задача. Я вот много лет актером работаю. Очень много. И до сих пор не могу понять, что меня будит, и я вдруг становлюсь Ромео или Отелло. Один раз и навсегда уговорить вас и себя в том, что мне 20, а не 75, - невозможно. Нужно каждый день переживать это заново. Скажу вам: если вы выйдете на сцену, то можете запросто инфаркт получить. Потому что такова психофизика. А для меня это стало жизнью, причем по-настоящему и серьезно. Вдруг становиться Отелло. Или Ромео. И ты становишься, и этим живешь...
Но есть, что называется, и проза жизни. Эльдар Рязанов, например, на вопрос, в какие моменты он ощущает свой возраст, ответил: «Когда завязываю шнурки». Вы будете смеяться - он таки прав. Шнурки - конечно, понятие условное, а в принципе, любое преодоление указывает тебе на твое состояние. Жизнь вообще, а особенно то, что называют творчеством, - все равно преодоление. Если такого преодоления нет, то мы уже никакие.

По поводу режиссеров, кстати. Есть суждение, что режиссер заканчивается, извините, с половой потенцией. Согласны?

Это трудный вопрос. Про это написал Шопенгауэр, но он говорил о потенции человеческой -утверждал, что творить мы имеем право только тогда, когда, грубо говоря, можем родить ребенка. Это его мысль. Она страшна. Но, боюсь, Шопенгауэр был прав.

Вы по-прежнему снимаетесь в кино, совмещаете его с театром. Можете сказать, что ведете активный образ жизни?

Нет. Самая активная часть моей жизни - это театр. Я прихожу, работаю и вместе с актерами «рожаю», «ребенка» этого воспитываю, кормлю грудью и так далее. А активность моя -это лишь видимость, я очень ленивый. Хотя нет, ленивый -
плохое слово. Я люблю уединенность. Именно уединенность, а не одиночество - от слова «одиночество» веет каким-то драматизмом. У меня просто свой мир, и это не обязательно живые персонажи. Могу, например, часами сидеть в кресле, тупо уставившись в телек. Что же касается работы, честно вам скажу, я удивляюсь. Вот выхожу из дома один и иногда думаю: не доберусь до театра. А сюда приезжаю, и такая энергетика-кажется, сейчас всех разнесу. Откуда вдруг?

В вашей профессии интуиция много значит?

Самое важное! И в профессии, и в жизни. Я так думаю. Если человек накапливает жизнь, он учится. И это находит отражение в его поступках. Как мы говорим - «опытный он». Когда молодым артистам советую что-то, я говорю: вы поверьте, я опытнее вас. И потом, самое важное, я это пережил когда-то. Вот на этом строится опыт. И я надеюсь, они мне верят. Потому что я опытный, и моя интуиция основана на большем.

А часто интуиция подводит?

Не могу вам посчитать, сколько раз. Но скажу, что это имеет место, ибо гениально сказал Тол стой - он написал, что «у меня уже все готово к созданию романа, не хватает только энергии заблуждения». Вот подумайте об этом. Потому что жизнь, и мы это уже поняли с вами, -невероятно сложная вещь. Вот мы уже решили, мы увидели вроде да, вроде все совпадает, все сходится. Но в самую послед нюю минуту мы должны себе сказать: а есть ли у нас энергия заблуждения? Я думаю, что это самое важное, самое серьезное. Элемент сомнения.

Есть человек, советом которого вы дорожите? Которому в трудную минуту позвоните и спросите, как быть?

Думаю, что нет. Это ведь тогда уже передача «Кто хочет стать миллионером?», вроде мы спрашиваем у зала... Нет, это смешнс и более того - нелепо. Потому что все равно это я. Мой друг, мой сосед, моя женщина. Мое, все мое. И это только я. Я могу про себя думать, что я лидер, что ведущий, что веду за собой. Иногда бывает в моей жизни, что иду за кем-то. Иногда осознанно иду. Но это опять же я, только мое проявление.

Театром вы руководите уже почти 15 лет, и в этом доме решаете все сами. Какое решение далось вам сложнее всего? Может, уволить кого-то?..

С годами все становится сложнее. Вы сейчас сказали: «уволить кого-то из театра». Я вам еще больше скажу. Вот мы смотрим актеров. Если бы вы знали, как я мучаюсь. Потому что смотрю и думаю: а может быть, я ошибаюсь. Может, он что-то узнал, а я этого не понял. Все очень сложно, поэтому лучше об этом не думать. Поэтому лучше - я. Как некая особь, физиологическая субстанция.Я и предлагаемые обстоятельства! Чувственность ведь - самое важное. Я заплакал, мне это понравилось, мне стало больно, тепло и так далее... Знаете, Михаил Чехов, когда его попросили одним словом определить понятие «жизнь», сказал: «Вдруг». Вот случилось это «вдруг», сошлись ветры, магнитные полюса - это произошло. Не случилось - значит, не случилось. Все еще может быть, а может и не быть. А может, я и не поймал, не узнал - «вдруг» было, а я все туда смотрел (кивает на окно). Искусству свойственна случайная закономерность. Все случайно. Чтобы вы поняли, расскажу такую историю. Я должен был сниматься в одной картине. И знал, что они хотят, чтобы я снимался. Более того, я и сам очень хотел там сниматься. Пришел к гримерше, чтобы как-то поискать образ, сел в кресло. Она в зеркало так смотрит на меня, так гладит мне волосы, ласкает меня -вроде уже как своего, родного. «Ну что, - спрашивает, - уже подумал, что мы будем делать?» Начинаем с ней разговаривать, я уже вроде как герой картины. И вдруг она говорит: «Ой, как много перхоти у тебя на голове». И я вдруг из героя превращаюсь в человека с перхотью. Вдруг!.. Может, я неправильно рассуждаю, но, в общем, в эту картину я не попал.

По собственной инициативе?

Не знаю. Пробы сделали, я играл там. Я опытный артист, вроде понимаю, как себя вести надо. Потом узнаю, что меня не утвердили и ищут другого кого-то... Эта любовь не произошла. Потому что я...

Потому что вы оказались человеком с перхотью?

Нет. Потому что самое для меня главное слово в жизни -это «вдруг». Есть «вдруг» -вперед, сильно, революция, ура! И есть «вдруг», которое полетит обратно, и все развалится... А решения об увольнении - да, конечно, тяжело даются. Очень. Но я себя уговариваю, что это необходимость. Понятно, гораздо лучше, когда сам человек приносит заявление - ну, я грубо говорю. Конечно, мне так легче вроде. Вроде мы разговаривали, вроде я сказал вот так, вроде он не согласился. И - принес заявление. И тогда я говорю: ага, он принял решение. Не я - он. Но на самом деле все это опять же я и предлагаемые обстоятельства.

В обыденной жизни вас что-то еще удивляет? Или все уже знаете, все повидали на своем веку?

Меня удивляют очень дети - неожиданностью реакции, какой-то правдой своей. Потому что если мы с вами посмотрим, как дети удивляются, какие у них лица, глаза - вот это, наверное, и будет самое важное. «Искусство нам дано, чтобы не умереть от истины» - помните? А взрослые этой истиной живут. Они испорчены информацией, они - думают... Как-то к одному хорошему врачу пришел - говорит: пойдем, будем записывать твое сердце - посмотрим, как оно работает. Вдруг во время этой записи, ничего не сказав, он уколол мне палец. И это сразу отразилось на биении сердца. То есть вот как организм реагирует на явление. Театр на этом и построен - удивление. И я думаю, что это главное достоинство искусства. Почему
мы плачем с вами? Я, взрослый человек, все видел, но здесь, на спектакле «Ромео и Джульетта», я плачу. Потому что это меня задевает сразу...

Армен Борисович, вы ощущаете себя уходящей натурой?

Нет. Я о себе думаю всегда хорошо. Я знаю, что могу и что не могу. Бегать не могу - знаю я уже. А что-то могу еще. В своем деле. Потому что, скажем, мне приносят сценарий, я смотрю на него и думаю: да, это сыграю. И у меня нет такого: мол, не надо, я уходящая натура... Я театр люблю. И только что у нас было совещание, мы решали проблемы. Сегодняшние проблемы. И я знаю, что сильнее их всех, театр я знаю лучше всех - уже полвека живу в театре. И я им говорю: вот это лучше не бери - тебе будет плохо, этого не ешь -потому что может быть заворот кишок.

Однако на сцену не выходите?

Да, лет пять уже. А может, даже больше. Почему? Из-за физики, из-за морали. Из-за «стыдно», из-за «а может, не надо уже». Это сложный вопрос, мы с вами никогда не найдем тот самый ответ... Но выйду еще. Есть один вариант, при котором, может быть, еще выйду. Так что я не уходящий.

А современным себя назовете?

И современным, и вчерашним, и позавчерашним. И того периода, когда жили мои деды -потому что оттуда гены идут у меня, они мои. Болезнь ведь как мы определяем? Генетически. Так что это все в человеке есть. И то, что сверху идет. Помните: «И когда я опустился на самое дно, снизу постучали»? Думаю, истина в этом.

А что в дне сегодняшнем вы не понимаете категорически?

Я не понимаю, когда нам навязывают какие-то законы. Нет, я знаю, законы необходимы. Но нам навязывают с вами, что этому надо радоваться, а этому - не очень. Поэтому для меня еще спасение - театр. Потому что я хочу удивляться. Плакать, смеяться, шмыгать носом, вытирать сопли. Это все называется удивлением. Ради этого мы все выдумываем. А нам законы говорят: вот здесь ты удивляйся, а здесь - обрадуйся.

Если чуть более конкретно -компьютер, например, освоили?

Нет. Не хочу. Я боюсь очень, что мы убьем в себе вот это желание туда (поднимает вверх указательный палец) проникать. Я должен пережить это, пропустить через себя. Компьютер для этого мне не нужен абсолютно. Более того - я боюсь...

Но мобильным же пользуетесь.

Тоже не очень... Но мобильник-это нормально, потому что удобно.

Компьютер - тоже удобно.

Нет-нет. Вообще, удобно -это плохая вещь. Как любил говорить Георгий Александрович Товстоногов, «удобно» - парикмахерский термин. В жизни не бывает удобно. В жизни бывает больно, сладко и так далее. Но не удобно. Я, например, не люблю удобно. В моем деле... Конечно, когда у меня ботинки хорошие, меня это радует. Но все равно мои взаимоотношения построены на «неудобно». Потому что, если удобно, то, в конце концов, можно немножко ожиреть. В лучшем случае. Если привыкнешь к тому, что удобно...

А к тому, что называют великим, можно привыкнуть?

Вот вы сказали эти ужасные слова: все знаете, все повидали. Из той же серии. На самом деле я ничего не знаю. И не понимаю. Я знаю несколько элементарных вещей. Всего несколько. Некую формулу упрощенную. У меня есть хорошие врачи, с которыми дружу, - специалисты высокого класса, мне с ними всегда очень интересно. Но когда мы разговариваем, я понимаю, что не знаю ничего. И никто не знает... Такую историю вам расскажу напоследок. Однажды я оказался в Риме, меня повели смотреть самые древние часы. Меня не так потрясло, что вот эта палка - самая древняя, но там была надпись потрясающая. Там было написано: «Сейчас больше, чем ты думаешь». Вот я думаю, что это самое серьезное. И то, к чему мы не готовы. Что сейчас больше, чем мы думаем...

Дата размещения: 10-11-2019, 10:29