Норман Джуисон. Русские идут...

С Норманом Джуисоном мы встретились сразу же после показа его фильма «Русские идут, русские идут» в Центральном Доме кинематографистов.



М-р Джуисон, спасибо за ваш чудесный фильм— добрый, трогательный и невероятно смешной.
— Я часто рассказываю «русскую историю» этой картины. До сих пор она мне кажется невероятной. Я сделал картину в 1964 году — до этого работал на телевидении, был театральным актером, драматургом, потом пришел в Голливуд. Для фильма о советской подводной лодке, которая села на мель у берегов Америки, мне понадобились русские актеры. Я послал сценарий в Москву председателю Госкино и попросил у него четырех актеров. В ответ получил... лишь мой сценарий и то переписанный. После того как картина была показана в Вашингтоне и имела большой успех, посол Советского Союза Добрынин попросил копию. Мы дали ему копию, которую он отправил советскому послу в Великобритании. Советский посол в Великобритании передал ее советскому послу во Франции, ну а тот отослал картину в Москву. В общем, я никак не мог получить копию назад. Мне сказали, что в Кремле ее смотрели раз шесть, не меньше. Сижу я в Лондоне, раздается телефонный звонок: меня приглашают в Москву. Я приезжаю и спрашиваю: «А народу-то покажут картину?» В ответ на мой вопрос меня горячо поблагодарили за то, что я сделал фильм, посвященный разрядке. Фильм тогда не был показан, и вот лишь теперь его наконец можно увидеть не только в Кремле.

Вы были на просмотре. Что вы скажете о реакции наших зрителей?

— Странно, но я вдруг почувствовал, будто впервые смотрю свой старый фильм. Меня захватила реакция русских зрителей. Они смеялись так весело... Хлопали под финальную музыку, даже вставали хлопая!

Когда вы снимали картину, американцы жутко боялись русских...

— Будем считать, что я и правда снял первый «перестроечный» фильм. Много времени прошло, прежде чем перестройка свершилась. Она принесла свободу контактов между людьми — самое, на мой взгляд, важное. Мы не должны жить в отдельных клетках. Это плохо для зверей, а для людей тем более.

Вы были в России с тех пор, как на XIV Московском кинофестивале получили главный приз за «Солдатскую», или, как ее называют у нас, «Армейскую историю»?

— Нет. Пять лет не был.

Многое изменилось, на вашмвзгляд?

— Масса изменений. Я могу теперь встречаться с русскими в Торонто, Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, и я знаю, что жизнь здесь станет лучше. Потому что Россия находится сейчас в движении вместе со всей Европой, она больше не изолирована от мира.

Но наша страна разрушена, она вся в ранах и руинах...

— Это результат семидесятилетнего эксперимента, величайшего эксперимента в мире, который провалился. Может быть, пришло время попробовать новую идею? Мне кажется, что люди устали от слов, от бесплодных дискуссий. Что толку от разговоров о свободе, об идеалах, когда в брюхе пусто? Людей надо накормить немедленно. Иначе люди становятся агрессивными, нервными, жестокими. Они сердятся, сердятся, что так долго были покинуты, заброшены. И это естественно. Народ требует немедленного улучшения ситуации. Я это вижу. Вы все устали, но вы должны предпринимать усилия, потому что, если вы не будете этого делать, то опять кто-нибудь явится и... В 1917 году вы получили мощный толчок, удар, сейчас вы чувствуете его снова. И я только надеюсь, что это будет мирная революция, что она свершится бескровно и быстро.

Мы все надеемся...

— Я думаю, что это возможно. Я считаю, что советские люди очень религиозны. И у вас замечательная интеллигенция. Но, Юджиния, мы совершенно не говорим о кино. Что такое? У вас невозможно не говорить о политике...

В ваших картинах, между прочим, ее тоже много. Почти столько же, сколько юмора.

— Да, это верно. Но я не политик. Я.не очень разбираюсь в политике. Я только чувствую что-то важное в жизни людей и стараюсь об этом рассказать.

Антивоенная тема в ваших фильмах— связана ли она с вашей биографией?

— Конечно! Абсолютно. Как могу я делать фильм, если не пережил то, о чем говорю, если не вдохновлен идеей? Идея — для меня самое важное в фильме. А фильмы — вся моя жизнь. Ну и дети, конечно.

А как же ферма? Говорят, вы хороший фермер?

— О да, я хороший фермер. Но ферма исчезнет вместе, со мной, а фильмы мои — навсегда. Надеюсь.

Вы делали мюзиклы, драмы, комедии... В каком жанре вы чувствуете себя свободнее?

— Наверное, в мюзикле. «Иисус Христос Суперзвезда» — рок-опера, «Скрипач на крыше» — мюзикл... Я чувствую себя очень свободно в музыке, потому что рос в ней, сделал много мюзиклов на телевидении. Но я вдохновляюсь только хорошим сюжетом.

В этом смысле вы типичный американский режиссер...

— Я канадский режиссер.

Какой же канадский, если не сделали ни одного канадского фильма?

— Мы, канадцы, «переводим» Америку для остального мира. Но у нас нет времени быть канадцами... Конечно, мы находимся под влиянием Америки. Я делаю фильмы во всем мире — в Югославии, Германии, Англии, Франции — везде. По-моему, не важно, где снимать фильм; кино — искусство интернациональное. Но живу я в Канаде, потому что это мой дом, кроме того, там я предпочитаю делать окончательный монтаж, записывать музыку, звуки, шумы. Я надеюсь, что мне удастся работать в канадском кино, делать фильмы о Канаде. К сожалению, канадские банки, монополии консервативны, они не финансируют рискованные предприятия, а мои фильмы часто являются этими «рискованными предприятиями». Американцы — люди азартные, с ними проще.

Ваши картины дорогие?

— Нет. Средние или даже скорее дешевые. Потому что много работы я делаю вне Голливуда.

Но вы же используете суперзвезд, таких, как Сидни Пуатье, Аль Пачино. Они дорого стоят...

— О да, это и американская традиция, и, кроме того, я считаю, что в фильмах должны играть актеры, очень популярные во всем мире,— тогда мои фильмы посмотрят много зрителей. Но у меня были и такие картины, как «Русские идут...» или «Иисус Христос Суперзвезда», где не было звезд вообще.
Наше кинопроизводство до недавнего времени было исключительно государственным.

Сегодня многие наши режиссеры стремятся к полной независимости, они хотят свободы творчества и они хотят делать деньги сами. Что бы вы им посоветовали?

— Если вы хотите делать деньги, купите бензоколонку или откройте ресторан. Только не делайте фильмы. Я никогда не снимал фильмы для того, чтобы заработать на них деньги. Моя цель — сделать хороший фильм. Я хочу, чтобы люди смотрели мой фильм, а если они его смотрят, то это приносит деньги. А потом я иду к моим «денежным мешкам» и спрашиваю: «А как насчет меня? Это ведь я все сделал». Они говорят: «О'кей! Есть тут немного долларов». И я хочу работать так, чтобы студия мне не мешала, чтобы за мной не было творческого контроля. А деньги... ура! У меня в кармане целых три доллара, смотрите-ка! О финансах я не беспокоюсь. Конечно, мне платят достаточно хорошо, мой агент об этом заботится. Но, поверьте, деньги не очень важная для меня вещь. Например, «Солдатскую историю» я снимал, не рассчитывая ни на какой гонорар.

Почему?

— Потому что делать эту картину вообще не хотели, считая, что проблемы черных американцев в армии никак не могут заинтересовать зрителей. И я отказался от гонорара, пытаясь хоть на этом сэкономить. В конце концов один человек на студии сказал: «О'кей! Делайте, если хотите. Я дам вам деньги». Картина принесла 35 миллионов долларов! И тогда мне заплатили. Повторяю, если вы хотите делать деньги, не снимайте фильмы, займитесь каким-нибудь бизнесом. Но если хотите снимать фильмы, не беспокойтесь о деньгах — они сами к вам придут. Я верю в искусство. Вы не можете сделать настоящий фильм, если делаете его для денег. Вы сфальшивите. И люди поймут. И они отринут это.

Как вы относитесь к кинокритикам?

— Многие из них не знают, как делается кино — они и могут только ворчать да судить других. Хотелось бы мне встретить критика, у которого бы была хорошая история в кармане. Но я люблю некоторых критиков за то, что они любят кино. Иногда они даже рассказывают что-то похожее на правду обо мне и о моей работе. Когда я снимал «Безумство под луной», этот маленький фильм об итальянской семье, живущей в Бруклине, я не знал, что зрители так его полюбят. Я надеялся, конечно, но делал картину просто потому, что мне понравился сценарий, потому что он о любви, о Пуччини, о магии, волшебстве Луны... Это сработало. Зрители пошли смотреть. Разве имеет значение, что скажут критики? Но, кстати, критикам тоже понравилось. Фильм хорошо принимали в Америке, Канаде, Англии, Германии, Франции, Италии — везде. Особенно в Испании. На испанском языке он обретал какую-то особую магию. Может быть, если ,бы я родился в Испании, я бы сделал самую лучшую картину в мире. Мне очень трудно показывать фильмы у вас, потому что переводчик заговаривает их, разрушает звуковую партитуру картины. Зрители устают от его голоса. Лучше, чтобы русские актеры говорили или чтобы были хорошие субтитры. Немыслимо представить, чтобы американские зрители сидели и слушали, как кто-то весь фильм бубнит, они скажут: «Ну уж нет, парень, так не пойдет!» но я очень надеюсь, что в России можно будет показывать фильмы так же, как и во всем мире. Вот почему я здесь. Я хочу сотрудничества с вами, связи, контактов. И вот что я чувствую: вам не нужно никогда больше иметь единоличного лидера у власти. Кто бы он ни был. Будь это хоть сам Иисус Христос. Как чудовищно впасть извращает все! У меня был фильм «F.I.S.T.». О власти в профсоюзе, о том, как были разрушены все мечты... Я не доверяю никакой власти. Никому. Аут! Ни Бушу, никому.

А как насчет Рейгана?

— Рейган! О! Рейган! Аут! Рейган был наихудшим президентом, которого мы когда-либо имели. Он разрешил большому бизнесу сожрать всех, и это было причиной того, что тысячи людей оказались на улице. Я как раз собираюсь ставить фильм — сценарий пишет Элвин Сарджент — о времени правления Рейгана. Фильм об алчности, о том, как у людей в погоне за деньгами появляются слишком большие аппетиты. Герой фильма—я собираюсь пригласить Дастина Хоффмана — Ларри-ликвидатор. Он и занимался этой разрушительной деятельностью. Сюжет очень остроумный, и я надеюсь, что это будет смешная комедия. Но как было при Рейгане? Были демократы, была оппозиция. Они остановили его. Атаковали и атаковали. Очень важно, что у вас есть теперь оппозиция — в парламенте, в правительстве, в партии. Люди должны сражаться за себя. У каждого должно быть право открыто выражать свое мнение. Это и есть настоящая демократия. Но демократия — очень трудная вещь. Несколько человек вышли на Красную площадь с какими-то требованиями. Что это такое? Да ничего! Каждый день в Америке тысячи людей устраивают демонстрации. Они выходят митинговать, бастуют — значит, у них есть проблемы. И это заставляет политиков поворачиваться. Вам нелегко. Но у вас должно все измениться. Я верю, миллионы людей верят, у вас нет иного пути, кроме как демократия. И я надеюсь, что мы будем встречаться в темноте зрительного зала и будем все больше понимать друг друга.

Дата размещения: 11-11-2019, 10:22