Игорь Моисеев. Танец это средство самовыражения народа

«Баллада о солдате» рождалась в репетиционном зале, в пронзительно-трепетном танцевальном дуэте влюбленных. Девушка—сама юность и нежность—силой своей любви заставляет ожить солдата, павшего на войне. И невозможно не верить в это чудо, воплощенное в пластике, словно слившейся с бессмертной музыкой Бетховена.

Игорь Моисеев. Танец это средство самовыражения народа


Артисты Государственного ансамбля народного танца готовили новую программу, посвященную 40-летию Великой Победы советского народа над гитлеровским фашизмом в Великой Отечественной войне.
Сколько прекрасных невысказанных, неизрасходованных чувств погибло на войне!—сказал после репетиции художественный руководитель ансамбля Герой Труда, народный артист Игорь Александрович Моисеев.— Это вечная тема. Для меня одним из правдивейших ее воплощений стала картина Григория Чухрая. Есть фильмы, которые глубоко запали в мою душу много лет назад и напоминающие о себе всегда—порой неосознанно, интуитивно. И тогда рождаются свои «Баллады о солдате»—в танце.
Я, к сожалению, не частый гость в кинозалах: работа забирает все время, всю душу. Но от кино современному человеку никуда не деться—оно вокруг постоянно, ежедневно. О лучших фильмах непременно услышишь—в беседе с друзьями, в разговорах домашних, в репликах коллег на репетиции. И появляется интерес, стремление и самому не отстать, посмотреть то. что всех взволновало.
А ведь когда-то судьба чуть было не связала мою жизнь с кинематографом. Случилось это в начале двадцатых годов. В то время и в Москве, и по всей стране многое только начиналось, часто звучало слово «первый». На Советской площади, там. где сейчас стоит памятник Юрию Долгорукому, была первая учебная мастерская Госкиношколы. руководил которой Лев Владимирович Кулешов—режиссер и теоретик кино, учитель Эйзенштейна и Пудовкина.
Мне, тогда пятнадцатилетнему, имя Кулешова не говорило почти ни о чем. Шли мы с друзьями, увидели объявление о наборе. Товарищ потянул меня буквально за рукав: «Попробуем». Нам предложили сдать вступительные испытания—они и сейчас такие же в театральных вузах—этюд, стихотворение, проза. Представьте себе, я их выдержал! Меня приняли, моего товарища нет. Первые занятия запомнились. Наверное, потому, что проводил их Л. В. Кулешов—человек очень интересный, творческий, доброжелательный, с которым у нас возникло нечто вроде обоюдной внутренней симпатии. Начинал он с простых вещей: «Проедите по залу в хорошем настроении. А теперь у вас плохое настроение...»

Многие годы моим кумиром был Чарли Чаплин—удивительный, безгранично талантливый актер и режиссер. Как лаконично и емко его искусство—мимика, жест, выражение глаз. А какая феерическая творческая фантазия! Ему было подвластно все—и комедия, и драма. Он делал с нами что хотел: заставлял хохотать, заливаться слезами.
В конце тридцатых годов, создавая первые программы ансамбля, я мечтал показать их Чаплину. Во время гастролей в Женеве искал его. хотел пригласить на концерт, но. к сожалению, безуспешно. Мне это было очень важно и с чисто профессиональной точки зрения, и с общечеловеческой. Ведь чем еще я могу выразить большую степень признательности человеку, как ни своим творчеством?
Талантливые мастера умеют ценить чужую работу, радоваться ей. если она удачна. Помню, мы выступали в США. в «Метрополитен-опера». После одного из концертов я собирался уходить, был уже в пальто, как вдруг подходит женщина. Знакомое лицо, необыкновенно обаятельная улыбка, а узнать не могу.
— Можно мне вас поцеловать? Я Марлен Дитрих...
И вдруг отчетливо вспомнилась Москва тридцатых годов и мы, молодые, все поголовно покоренные очарованные этой прекрасной женщиной, большой актрисой, выстаиваем очереди за билетами на фильм «Желание»...
Ничто не может так обогатить душу, как общение с истинно талантливой личностью. Для меня таким подарком судьбы было знакомство, встречи со Всеволодом Илларионовичем Пудовкиным, человеком огромного, многогранного таланта—и человеческого, и режиссерского. В те довоенные годы я только начинался как балетмейстер-постановщик. У нас было немало точек пересечения, общие темы, проблемы, о которых мы много спорили. Часами говорили о сочетании терпения и порыва, столь трудном и столь необходимом для режиссера. А сам Пудовкин был интересен для меня обнажением силы добра и зла в искусстве, пристальностью творческого взгляда. В этом общении формировались и мои эстетические принципы.
Сам я как балетмейстер в кино почти не работал—лишь однажды ставил танцы в фильме «Глинка». Однако замыслов было много—например, с итальянским режиссером Дзеффирелли мечтали поставить «Божественную комедию» Данте. Но это несбывшиеся мечты, их отодвигали дела, проблемы, репетиции, заботы.
Верю, что кинематографу под силу решение самых сложных художнических задач, воплощение глубочайших образов. Недавно убедился в этом еще раз. Давно, со времен работы в Большом, мечтаю о создании собственной «Кармен». Видел немало исполнительниц этой роли—в разных театрах, в многочисленных постановках. Но самую прекрасную, настоящую Кармен встретил лишь в минувшем году, во время гастролей в Париже. И где? В кино! Я говорю о фильме итальянского режиссера Франческо Рози с великолепной актрисой Хулио Мигенес. -Прекрасный вкус постановщика, гармония музыки, танца, действия, талант, темперамент актрисы! Веришь каждому кадру!
Сегодня в нашем кинематографе создается мало музыкальных фильмов, и, к сожалению, среди них крайне редки удачи! Даже самые заметные из последних работ— «Анна Павлбва». «Звезда и Смерть Хоакина Мурьеты»—не удовлетворили меня именно с точки зрения использования хореографии.
Для меня танец—всегда действие, драматургия. Он выражает идею, он Способен выстроить сюжет, раскрыть глубокий смысл происходящего на сцене ли, на экране.
Искусство в своем первородстве было синтетично, это потом уже произошел раздел, появились отдельные виды творчества. А на более высокой ступени развития оно вновь тяготеет к синтезу. Нынче на драматической сцене не редкость не только пение, танец, но и сугубо специфические приемы кинематографа. Кино тоже по праву использует все достижения мировой культуры. Только как это зачастую делается—вот в чем вопрос.
Мы, ставя танец, порой долго и мучительно ищем мелодию—мало найти музыкальное сопровождение, надо, чтобы оно слилось с движением в единый образ. Думаю, и в фильме музыка нужна не просто для «оживления» зрительного ряда, она полноправный компонент драматургии. Вспомните, как органичны, необходимы, связаны с каждым кадром и с человеческим характером произведения, созданные для кино Д. Шостаковичем, как сумели они выразить ритм, накал своего времени. Сейчас же, случается, сидя в зрительном зале, ощущаешь лишь раздражение от грохота за кадром, мешающего восприятию диалогов.
Кинематограф с его многомиллионным зрителем должен быть к себе особенно взыскателен. Ведь он пропагандист, воспитатель и вкуса, и морали, и идеалов. «Мода» на произведения искусства не так безобидна, как это может показаться на первый взгляд. Сколько прекрасных песен шагнуло с экрана в жизнь, обрело всенародную популярность. А вот с хореографией в фильмах, мне кажется, пока не все еще в порядке: слишком уж велик налет непрофессионализма, дилетантизма и у режиссеров, и у исполнителей. Зачастую отличная игра актера омрачается далеко не лучшими образцами его пластического «самовыражения». Сейчас редко встретишь фильм, где бы молодые герои не танцевали так называемые «современные танцы», являющиеся копией, причем нередко плохой, западных образцов.
Многие считают, что бытовой танец—дело сугубо личное, легкомысленное, не стоящее внимания. На самом деле вопрос тут куда тоньше и серьезнее. Танец—одно из средств самовыражения народа, он глубоко связан с материальной культурой, эстетикой и этикой своего времени, воплощает чувства и душевную жизнь человека. А что могут «выразить», «отразить» нелепые и жалкие конвульсивные подергивания, имитирующие веселье и раскованность?
Думаю, кино может и должно взять на свои плечи нелегкую, но очень важную миссию возрождения, а быть может, и создания, распространения современного советского танца, построенного по законам нашей эстетики, воплощающего новое мироощущение, тот строй чувств, тот круг эмоций, те
ритмы, которыми живет наш народ. Задача эта не простая, но чрезвычайно актуальная. Сегодня нашему балету, нашему народному творчеству аплодирует мир. Как здорово, если бы и наш новый бытовой танец, пронизанный оптимизмом, радостью жизни, верой в ее победительную силу, покорил юношей и девушек всей планеты!
Немалую роль в осуществлении этого начинания смогли бы сыграть любимые народом артисты—«властители дум». Ведь и сегодня многие зрители ходят в кинотеатр «на имя». Я сам, например, еще со времен «Карнавальной ночи» стараюсь не пропустить фильма с участием Людмилы Гурченко—она навсегда очаровала меня пластикой, обаянием, щедростью таланта. Для зрителя образ, созданный кумиром, его манера поведения, стиль одежды, то, что он поет или танцует, часто становится примером для подражания. И это необходимо использовать в полной мере.
А как много мог бы сделать экран для популяризации народного творчества, фольклора! Это наши корни, забывать о них нельзя. Пока старинные песни, пляски «не в моде», особенно в молодежной среде. Парадокс, но народное искусство в наше время сохраняется, развивается главным образом руками профессионалов. Вернуть его людям, запечатлеть и приблизить к жизни, сделать интересным и необходимым—это ли не благородная задача?
Не могу пожаловаться—наш коллектив не обойден вниманием кинематографистов. Кинокамера в репетиционном зале—явление довольно привычное. Случалось, съемки продолжаются день-два, бывало—полгода. Думаю, дело не в том, сколько времени снимать, главное—суметь показать процесс рождения творчества. Я всегда говорю режиссерам: «Пусть будет хоть полтанца, но чтобы я, увидев, узнал: это мое...»
Конечно, в зрительном зале каждый из нас беспощадный критик. Думаешь: вот здесь я бы сделал иначе, лучше, талантливее.
Но вот если бы мне дали в руки камеру, что бы я стал снимать? Любимое—Данте, Гоголя. Я бы обратился к произведениям, ставящим общечеловеческие проблемы. А танца я снимать не стал бы—слишком это сложное дело.
А вообще-то, наверное, хорошо, что каждый из нас занимается своим: одни делают фильмы, другие ставят танцы. Главное—работать в полную силу, вкладывая сердце, душу, любовь. Тогда и принесешь людям радость.

Дата размещения: 11-11-2019, 10:25
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.