Толомуш Океев. Лидер «киргизской «новой волны»

Съемочная группа поднималась на Хантенгри. Дул резкий горный ветер. Рядом с проводником-горцем упрямым, выверенным шагом шел режиссер. На таких высотах люди теряют привычное самочувствие, исчезает ощущение полной власти над своим телом, а оно так необходимо актерам! Зачем же режиссеру понадобилось это альпинистской сложности восхождение? Ведь в конце концов любой эпизод «Потомка Белого Барса» можно было бы снять и не на таких высотах — для кино это не проблема. Но режиссер Толомуш Океев снимает Хантенгри непременно на Хантенгри, пусть это дело очень непростое. У него свой профессиональный кодекс. «У каждого из нас, — объясняет он, — при этом повышается уважение к себе. А это так важно, если наша цель — творчество, а не просто ремесло». В фильме, уверен он, всё должно быть настоящим — и горы, и снежные обвалы, и даже страх. И мужество должно быть настоящим. Это фильм-исповедь, обращение к миру с рассказом о своем народе, об истоках его мужественного духа, любви к добру, преданности, горскому пониманию чести. «Горы...



Здесь — говорит Океев, — твоя жизнь зависит от тебя самого и от твоих товарищей. От твоих отношений с природой. Горы неминуемо проявляют твои достоинства и промахи. От того, ясен ли твой разум, сильны ли руки, надежны ли связи с людьми, зависит, как сложится твоя судьба. Конечно, и здесь встречаются прохиндеи, но в здешний пейзаж они как-то не вписываются...». Это из режиссерского монолога, длящегося с продолжениями многие годы. Мы встречались и встречаемся с Океевым лет двадцать, если не больше,— в Москве, во Фрунзе, на пастбищах урочища Сусамыр и на берегах Иссык-Куля. Сказанное сегодня продолжает то, что было сказано в прошлом году. Это органически цельный художник. В каждом фильме обязательно присутствует он сам, в каждой дружеской беседе он такой же, как в фильме. «За нами, киргизами,— говорит Океев. — тысячелетняя история, а делились мы с другими народами вековым опытом мало — до революции у нас не было своей письменности. Теперь фильмы социалистической Киргизии рассказывают о нас всему миру. Может быть, кино означает для киргизов больше, чем для людей какой-либо другой земли.

Есть теперь у моего народа и книга, читаемая всюду в мире. Чингиз Айтматов служит для нас своего рода ориентиром: вот как много может рассказать о своем народе художник!» ...В «Потомке Белого Барса» из древних легенд вырастает реалистический сюжет, правдивая повесть о горном племени, о том, как понимают эти люди честь, клятву, верность, достоинство. Как разгорается борьба между охотничьим племенем и завоевателями, пытающимися превратить гордых горцев в рабов. Племя, испытавшее на себе суровую власть природы, постепенно узнает другую власть, унизительную и развращающую, — власть торгашества, хитроумную, изворотливую и жестокую. И самые высокие горы не могут защитить от нее «белых барсов». Поэтическая романтика уступает место прозе, вступает в свои права горькая обыденщина. Так выстроена писателем Маром Байджиевым вместе с Толомушем Океевым драматургия фильма. Как велит поэтика мифа, здесь в центре — великолепный, рыцарственный герой, мужественный красавец, могучий и удалой, преданный дружбе и любви, первый на охоте, в лихих конных состязаниях, во всем. Он прыгает со скалы на скалу как барс.

Но вот повелитель оказывается побежденным, миф истаивает, герой теряет ореол. Возможно ли такое? Да, ведь нам рассказывают легенду, переходящую в реалистическую повесть. Можно сказать и так: легенду теснит реальность. Проникло торгашество в горы, лихой охотник стал стяжателем. Купцы соблазнили его усовершенствованным оружием, и вот уже охотник убивает животных больше, чем нужно, чтобы прокормить себя и родню. Новое оружие как будто сделало охотника сильнее, а на самом деле поработило его. С ним пришло обманчивое чувство власти над людьми и животными. Жизнь оказывается сложнее древних племенных законов. Авторы фильма не щадят своего героя, когда он перестал быть героем — его эффектно играет Д. Кыдыралиев. Толомуш Океев верен кругу образов, жизненно важных для него, с первой же самостоятельно снятой ленты — «Это лошади». Еще будучи слушателем режиссерских курсов, учеником Леонида Захаровича Трауберга, Океев снял ленту документальную, а не игровую — для этого он убедил мастера послать его в горы Киргизии. Действующими лицами фильма стали прекрасные горные кони. Маленькая, но незабываемая лента! Документальность и художественность соединились в ней нерасторжимо. Океев и его верный товарищ, оператор Нуртай Борбиев, к слову, истинный талант-самородок, сняли фильм, полный красоты и горечи. Мы видели красоту великолепных табунов и гибель коня от рук человека, поэзию и трагедию. Теперь такие фильмы называют экологическими, тогда это было душевное объяснение молодого художника в любви к родной природе и тревога за нее.

А вообще-то первая профессия Океева — звукооператор. Окончил Ленинградский институт киноинженеров, помогал Ларисе Шепитько снять ее дебютный «Зной», потом пришел к убеждению, что сможет сложить свою песню. Заметим, что и Ларисе Шепитько была свойственна особая кинематографичеcкая истовая любовь ко всему настоящему, не просто сыгранному, а пережитому — до изнурения, иногда и до мучения. Есть в «Потомке Белого Барса» большой эпизод; охотники, пробирающиеся к жителям долины, чтобы взять в долг продукты, избавить сородичей от голода, попадают в снежный обвал. Конечно, режиссер должным образом организовал съемку, принял меры предосторожности... Эпизод снимали тремя камерами, две на морозе отказали. Актеры испытали «истину страстей». Таков режиссерский принцип Толомуша Океева. Когда снимался «Лютый», на съемочную площадку в одном из эпизодов выпустили не дрессированных животных, а по настоянию режиссера, под его ответственность, диких. Тоже — кинематографическая тяга к настоящему.

Режиссер лежал у камеры с боевой винтовкой, следил через прорезь прицела за каждым движением волков. К счастью, открывать огонь не пришлось — Толомуш человек удачливый — но если бы надо было, он не промахнулся бы, потому что и сам — из потомков Белого Барса. А в фильме «Поклонись огню» — огонь был не игрушечный. В каждой картине Океева явственно присутствует он сам, испытывающий радость верного сына своей земли—без умиления, любовь к ней без иллюзий, гордость без чванства. Какие замыслы не дают ему покоя сегодня? Он хочет снять картину о лично ему хорошо известной истории — как стали душевно близки друг другу две очень разные личности — мальчик с киргизских гор, уехавший в Москву учиться в консерваторию, и москвичка, живущая в столице уединенно: это история о том, как вообще необходимы люди друг другу.

Она документальна и в то же время позволяет подняться к широким обобщениям, что и соответствует духу творчества Океева. И еще одно его сильное желание — снять картину о великом казахском поэте Абае. «В нем все, что мне дорого, — любовь к своему народу и такая же к другим народам, способность понимать всех людей на земле. Абай так мастерски перевел на казахский письмо Татьяны Онегину, что оно стало любимой песней казашек. Он владел секретом всеобщей связи людей. Ушел от своего класса — порвал с феодалами, среди которых вырос, нашел источник мудрости в книгах Льва Толстого». Все его фильмы, в сущности, тесно примыкают один к другому, — это и есть его автопортрет.

Дата размещения: 11-11-2019, 11:03